Результаты воркшопа проекта СТАТУС

Вступление

Этот текст появился в качестве одного из результатов воркшопа проекта СТАТУС “Проектируя параллельное общество”, который провели в Минске художники из Швеции Джон Хантингтон и Ларс Новенг 6-7 июня 2019 года. Этот воркшоп использовал художественную стратегию, суть которой заключалась в создании воображаемой альтернативной институции. Инструкторы Хантингтон и Новенг основывались на игровом методе под названием “обратное проектирование”. Этот метод построен на идее о том, что новые воображаемые институции потенциально существуют еще до того, как функционируют как таковые. Команда из двух руководителей и четырех участниц провела два дня, разрабатывая различные стратегии для альтернативных институций Беларуси и обсуждая их политический и художественный потенциал.

Структура текста следует ходу воркшопа, и мы приглашаем исследовать одну за одной все стадии проектирования параллельного общества – так же, как делали это участники и участницы. В первой части текста мы рассмотрим саму идею проектирования параллельного общества, а также опыт создания Хантингтоном и Новенгом альтернативной институции в Швеции, Frihetsförmedlingen (Шведская общественная служба Свободы). Далее мы поделимся результатами коллективного поиска идей, который также являлся частью воркшопа. Целью этого поиска было выявить проблемные стороны государственных организаций и общественных институций Беларуси и исследовать способы “зеркально отразить” их, создавая воображаемые институции. Наша команда сфокусировалась на Министерстве культуры и КГБ. Мы использовали эти институции для того, чтобы описать основу беларусского общества, определяемого через продвигаемую Президентом Лукашенко и господствующую в настоящий момент идею стабильности.¹ Таким образом, третья часть этого эссе описывает концепцию альтернативной институции, разработанной в результате воркшопа: Министерства неопределенности. Министерство неопределенности – это прототип воображаемой институции, которая должна сбалансировать дихотомию стабильности и неопределенности, характерную для беларусского общества сегодня.

Проектируя параллельное общество

Прежде всего, нужно подробно остановиться на источнике нашего вдохновения. Джон Хантингтон и Ларс Новенг – это шведские художники, которых пригласили провести семинар в Минске в рамках проекта СТАТУС, поскольку они управляют проектом под названием Frihetsförmedlingen (Шведская общественная служба Свободы). Шведская общественная служба Свободы является альтернативной институцией. Это означает, что, хотя она воспроизводит с зеркальной точностью функции реальных государственных органов, она стремится критиковать текущий порядок вещей. Вот как Новенг объясняет идею своего проекта:

Мы хотели прокомментировать одержимость работой как гражданской обязанностью и смыслом жизни. Сегодня из-за этой системы убеждений создается бесчисленное количество ненужных рабочих мест, а безработных вводят в «исправительные» программы, призванные как дисциплинировать, так и стигматизировать их. Такой подход является насильственным и неустойчивым, и становится основной причиной стремительного роста числа вызванных стрессом заболеваний среди населения. Проект Frihetsförmedlingen существует как критика общества, основанного на труде. Начав его, мы решили восполнить пробел в обществе, создав институт, который относится к понятию свободы так же серьезно, как Шведская государственная служба занятости относится к понятию работы. Мы решили сделать свободу обязательной, так сказать.

Альтернативная институция, также как и процесс проектирования параллельного общества, могут быть рассмотрены как художественная практика или художественный активизм. Это работает, так как играет с непластичным мышлением людей. Хантингтон утверждает:

Это создание чего-то очень отличного от повседневной жизни, где форма хорошо знакома, но содержание заменено. Участники или наблюдатели такого альтернативного учреждения могут быть как растеряны, так и удивлены, но для них это будет являться отправной точкой для переоценки существующих институций. Когда вы знакомитесь с альтернативным учреждением, вы способны переосмыслить норму.

Этот подход, возможно, не самый эффективный, тем не менее это способ инициировать социальные преобразования. Он значимый с практической точки зрения, так как приглашает к совместному творчеству. Это не просто недовольство окружающей средой, но и попытка побудить к критическому мышлению. «Передразнивание господствующей версии реальности позволяет нам обнаруживать скрытые мифы и идеологии, которые заложены в нашем повседневном поведении, – говорит Новенг. – Вот почему я думаю, что эта стратегия создает возможность для более глубоких изменений по сравнению с тем, когда мы что-то критикуем и предлагаем решения и после молча принимаем преобладающую парадигму».

• 

• 

• 

• 

• 

• 

Эти идеи и опыт Frihetsförmedlingen стали отправной точкой для рассмотрения того, как мы можем применить шведский опыт к беларусской реальности. Наша рабочая группа, которая состояла из Джона Хантингтона и Ларса Новенга, Кристин Вальстрём Эрикссон, Алины Деревянко, Елизаветы Ковтяк и Софии Садовской, придумала концепцию альтернативного учреждения под названием Министерство неопределенности, и последующие части текста раскроют его идею.

Дорога к неопределенности: поиск проблемных сторон

Чтобы обнаружить дефектные и проблемные учреждения, мы начали с мозгового штурма. Так как наша рабочая группа в основном состояла из художниц и культурных менеджерок, мы сосредоточили свое внимание на государственных учреждениях, которые работают в культурной и социальной сферах. В начале текста важно описать все идеи, которые возникли в ходе нашего обсуждения, поскольку наша окончательная концепция не была альтернативой им, а скорее включала их все. Чтобы правильно понять саму идею Министерства неопределенности – идею альтернативного учреждения, которое мы разработали во время семинара, – необходимо знать все проблемные моменты, которые мы отметили.

Когда преподаватели попросили нас подумать о проблемном учреждении, первым, что всплыло у нас в голове, было Министерство культуры. Повторимся, что среди участников были в основном художницы, кураторки и культурные менеджерки, поэтому неудивительно, что наш самый травмирующий профессиональный опыт был связан именно с этим министерством. Как ни странно, вне зависимости от того, работаете ли вы в государственном художественном учреждении или в частном, Министерство культуры будет неприятностью для всех. Поскольку Министерство культуры накладывает множество ограничений на художников и кураторов, мы подумали о том, чтобы отзеркалить его деятельность, создав Министерство бескультурья для поощрения художественного вандализма, непослушания и свободы самовыражения.

Кроме того, мы обратили наше внимание на проблему, о которой хорошо знают как внутри страны, так и за ее пределами – КГБ и его печально известная деятельность. В Беларуси под КГБ мы до сих пор подразумеваем ту же структуру, что существовала в СССР. В настоящее время КГБ стал источником экзотизации и ностальгии в западной массовой культуре. В то время как во всех других постсоветских странах, где бывший КГБ существует под новыми именами и объявляет себя более демократичным и гуманным, беларусский Комитет государственной безопасности сохранил то же имя, структуру, миссию и штат.

Мы хотели создать параллельное учреждение, противоположное КГБ. Как можно зеркально отразить учреждение, которое хранит секретные досье на практически всех жителей страны, а также записывает разговоры граждан, чтобы использовать их позже?² Возможно, делая то же самое, но по отношению к правительству, а не гражданам, и предоставляя собранные данные широкой общественности. По иронии судьбы, хотя такая прозрачность и напоминает нам о классической демократии, в современной Беларуси эту демократию можно считать фантастической параллельной реальностью: художественной практикой, а не реальной политической системой.

Кроме того, у нас была идея поработать с проявлениями деятельности КГБ в профессиональной жизни беларусов. КГБ вмешивается как в независимые, так и в государственные структуры. У первых есть так называемые «кураторы»³, которые связываются с лидером НГО или средствами массовой информации, чтобы повлиять на их работу и запретить определенные формы деятельности. Государственные учреждения контролируются изнутри, поскольку у каждого из них есть “Первый отдел”⁴, который является представителем КГБ в организации. Во время семинара мы обсудили способы поддержки деятельности подрывного режима с помощью «кураторов», которые обеспечат свободу слова и социальные изменения. Идея состояла в том, чтобы объединить этих так называемых кураторов в группу под названием «Последний отдел». Это может показаться не имеющим отношения к окончательной идее, но с нашей точки зрения, концепция Министерства неопределенности начала оформляться.

Размышления о Министерстве неопределенности начались с осознания того, что создание параллельного общества в Беларуси должно обращаться к идее стабильности, так как идея безопасности и стабильности является основным пунктом политической повестки Президента Лукашенко. Несмотря на это, люди прекрасно понимают, что система и их благосостояние не так стабильны, как правительство хочет им внушить. Так мы начали играть со словом «безопасность» в названии «Комитет государственной безопасности». В результате этого мы придумали Комитет государственной (не)безопасности. Как бы мы ни были очарованы этой идеей, нас беспокоило, что слово «небезопасность» неоднозначно, поскольку оно касается как уязвимости, так и подверженности опасности. Когда эта идея развилась, мы поняли, что существует какая-то другая, большая необходимость, чем просто дискредитация режима. Она продиктована ощущением незащищенности в среде, которая постоянно подчеркивает свою безопасность. Все началось скорее как шутка, когда кто-то из нас сказал, что Комитет государственной (не)безопасности должен быть частью Министерства неопределенности. И это было очень точно – так мы и придумали Министерство неопределенности.

Министерство неопределенности: его структура и цели

Обсуждение концепта началось с шутки о том, что любое министерство в Беларуси может быть Министерством неопределенности, так как оно избегает ответственности и не может дать четкие ответы по требованию общества. Поначалу создание Министерства неопределенности казалось шагом на пути к институциональной критике, способом подчеркнуть существующие у исполнительной власти проблемы. Но после того, как нам стало ясно, что этот концепт несет в себе нечто большее, чем простое преувеличение абсурдности существующей системы с целью демонстрации ее неисправности, мы начали исследовать неопределенность как ключевую для всей страны идею, и ее противопоставленность стабильности.

Министерство неопределенности – это альтернативная организация, которая повторяет некоторые технические характеристики министерств. У него должен быть веб-сайт, официальная повестка и фирменный стиль, как у любого министерства. Почему именно они? По сути, это то, с чем могут столкнуться граждане, если они заинтересуются деятельностью министерства. Реальная же работа министерств в Беларуси довольно непрозрачна и скрыта за бюрократией. В отличие от «настоящих» министерств, Министерство неопределенности инициирует и стимулирует публичные обсуждения, которые не имеют своей целью найти какое-то решение. Эта альтернативная институция является критикой как пассивности раздутой бюрократической системы, так и нежелания органов государственной власти брать на себя ответственность. Другая функция Министерства неопределенности заключается в том, чтобы создать место встречи для граждан, где они могут обсудить показную стабильность и неопределенность и беспокойство, которые существуют вне ее.

Такая альтернативная институция подразумевает множество как целей, так и трудностей. Чтобы составить более полную картину, давайте перечислим ее задачи. (1) Уменьшение самоцензуры. Беларусский политический режим часто ассоциируется с авторитарным правлением Лукашенко, но возможности гражданского участия ограничиваются всей системой. Это выходит за рамки официальных правил, поскольку в сознании людей уже существует представление, как следует себя вести, сталкиваясь с чиновниками. Примером может быть отказ улыбаться милиционеру/милиционерке или пограничнику/пограничнице, но на деле все эти маленькие жесты становятся знаком высокого уровня самоцензуры. Разумеется, существуют определенные органы власти, которые содействуют именно этой цели, но здесь есть также и нечто большее. Поскольку такие ограничения встроены в сознание, люди применяют их также и к своим идеям и затем отказываются от своих планов, потому что они часто думают, что все будет запрещено или приведет к еще более нежелательным последствиям. Так, часто именно люди накладывают на себя ограничения в соответствии с несуществующим кодексом безопасности, а вовсе не сами власти. Осознавать возможные последствия — вполне разумно, но зачастую такая самоцензура приводит к бездействию, хотя на самом деле какие-то действия можно было бы предпринять. Именно из-за этого упускаются многие возможности изменений общества к лучшему.

(2) Создать пространство для гражданского участия в бюрократическом управлении и принятии решений. На протяжении десятилетий беларусская система управления позволяла своим гражданам участвовать в публичном принятии решений только на самом низком уровне — достаточно долгое время, чтобы люди стали забывать о своем праве и долге быть частью этих процессов. Любая попытка взаимодействия с политическим (на любом уровне) расценивается как протест и причастность к оппозиции. Для многих это слишком тяжело, и они не хотят ставить себя в такое уязвимое положение. Поэтому команда проекта решила, что Министерство неопределенности могло бы стать таким местом (хотя и не материальным), куда можно приглашать людей для гражданского обсуждения, чтобы развивать их стремление быть более активными, когда дело дойдет до реальных общественных действий. Тем не менее, Министерство неопределенности не предназначено для разработки конкретных решений. Это скорее место для тренировки самой возможности быть активным членом общества и наслаждаться этим. Соответственно, принципы обсуждения — это ненасильственное общение, право не-выбора, не-согласия и не-обязанности. Цель министерства — помочь людям осознать собственный голос и принять свои страхи, а не действовать.

Беларусская политическая и общественная система действительно находится под гиперконтролем. Однако необходимость иметь дело с установленными правилами характерна для всех, кто живет в капиталистическом обществе. Всем нужно встроиться в систему, определиться со своими карьерными планами, жизненным выбором и существовать в соответствии с KPI⁵ и культурой достижений, хотя условия меняются постоянно. В Беларуси капиталистические ценности слиты с советским наследием, не оставляя места для какой-либо неопределенности: каждый должен что-либо выбрать, определиться и далее быть во всем уверенным во время следования предписанному жизненному пути (школа, почти обязательное высшее образование, работа, брак, дети, (развод и снова брак), выход на пенсию с той же работы, которую нашел или нашла тридцать лет назад, смерть). Этот путь кажется нереалистичным, и всегда существует какой-либо элемент неопределенности.

Непринятие этой неопределенности может привести к тревоге и слепому повиновению. Соответственно, немного неуверенности просто необходимо, чтобы сопротивляться государственной системе и капиталистическим ценностям. Или хотя бы чтобы быть чуть менее серьезным насчет жизненного выбора. Это «освобождение» от диктата определенности меняет взаимоотношения между личностью и системой, что в дальнейшем может привести к более основательным изменениям общества. Беларусская система ставит своей целью отчитываться перед населением, что все стабильно, безопасно и определенно, в то время как совершенно очевидно, что эта стабильность иллюзорна. Этот разрыв становится причиной тревоги для людей, которые осознают несоответствие между тем, что заявляется, и реальностью. Люди не могут полностью доверять правительству, когда они видят это противоречие. Тем не менее, они также не могут и взять на себя ответственность, потому что они живут в гиперконтролируемом обществе. Таким образом, мы должны принять эту неопределенность, чтобы использовать ее.

Какова роль Министерства неопределенности в этой [стабильной] системе? Она заключается в (3) балансе между официальными заявлениями о стабильности и безопасности и реальным жизненным опытом. В случаях, когда навязываются определенность и стабильность, задача министерства — закрепить идею, что вредно быть настолько в чем-то уверенным или уверенной. Смысл в том, чтобы отзеркаливать и ставить под вопрос систему и навязывание стабильности.

Смена власти через художественные практики — это, возможно, не самый эффективный способ усложнить статус-кво. Тем не менее, у художественной интервенции есть потенциал менять мнения людей, и это может помочь выполнить последнюю задачу проекта — (4) уменьшение напряжения между широкой общественностью и властями.

***

Создание параллельного общества — это и мысленное упражнение, и художественная стратегия. Парадокс этой практики в том, что идея заключается в высмеивании реальности, но вскоре ты начинаешь воспринимать эту реальность ужасно серьезно. Может быть, это все дух бюрократического влияния, потому что бюрократия влияет даже на атмосферу свободного художественного обсуждения. Возможно, это противоречие дает благодатную почву для того, чтобы мыслить шире. Возникает чувство, что такие традиционные методы политического преобразования, как протесты и прямая институциональная критика, не работают в Беларуси из-за низкого уровня общественной вовлеченности и страха перед ее последствиями. Идея создания параллельного общества возникла в Швеции, чья политическая система довольно сильно отличается от беларусской. Однако кажется, что разработанный Хантингтоном и Новенгом подход может помочь общественным изменениям в Беларуси. Мы считаем, что в этом подходе заключен большой потенциал для такого содействия благодаря его кажущейся несерьезности, которая освобождает сознание. Его игровая природа и «безобидность» помогает начать обсуждение и постановку вопроса о насущных проблемах, освобождая от страха, который всегда возникает, когда поднимаются подобные темы.

Создание параллельного общества объединяет художников, активистов и, что самое важное, широкую общественность. Более того, этот подход может применяться к любому обществу для работы с разнообразными проблемами: дихотомия стабильности и неопределенности — только одна из них. Как бы то ни было, все это может стать хорошей отправной точкой.

***

Мы набираем сотрудников!

В отличие от реальных министерств, у Министерства неопределенности безлимитное и нерегулируемое число сотрудников. 

Мы приглашаем всех, кого вдохновили идеи описанные в тексте, стать альтернативными сотрудницами и сотрудниками Министерства неопределенности. Для этого нужно заполнить макет удостоверения, добавив туда свое имя и фотографию (или просто нарисуйте свой портрет вместо фото). Удостоверение может быть вашей маленькой тайной, но вы также можете разместить его онлайн с хэштегом #министерство_неопределенности.  

---

1. Идея стабильности, а точнее политической преемственности и экономической стабильности является центральной для официального дискурса режима Лукашенко. Официальное повествование в беларусских СМИ основано на противопоставлении стабильности в Беларуси хаосу в других постсоветских республиках.

   Видимость беларусской стабильности является продуктом доминирования правящей иерархии, наверху которой находятся чиновники старого режима, несвоевременно принимаемых решений, направленных на обеспечение экономической жизнеспособности, а также замедленного развития беларусской национальной идентичности (Marples 2013).

   Эта кажущаяся стабильность является типичной чертой авторитарных режимов, которые обеспечивают свою стойкость и выживаемость не только за счет ответов на текущие политические и социальные вызовы, но и за счет упреждающих атак, которые побеждают угрозы до их появления (Silitski 2005).

   ↩

2. Lysenko, V.V. and Desouza, K.C., 2015. “The Use of Information and Communication Technologies by Protesters and the Authorities in the Attempts at Colour Revolutions in Belarus 2001–2010.” Europe-Asia Studies, 67(4), pp.624-651.↩

3. Medvetsky, A., 2013. Security Agencies: ‘Reformers’ gain a footing in new positions. Belorusskiy Ezhegodnik, (1 (eng)).↩

4. Судя по всему, существование “Первого отдела” – это секрет Полишинеля. Многие знают о нем еще со времен Советского Союза, или сталкивались с ним в своей работе. Тем не менее, информацию о его миссии или деятельности практически невозможно найти в открытом доступе. Например, он упоминается на сайте БГУ, где размещена информация о его главе и то, что департамент является структурной частью – но это самое большее, что может найти гражданин. Забавно, что если искать в Гугл информацию по запросу “первый отдел рб”, одной из первых ссылок будет ссылка на вебсайт КГБ, хотя содержание страницы полностью иррелевантно. В настоящее время “Первый отдел” также может иметь название “Режимно-секретный отдел”.↩

5. KPI (key performance indicator) — ключевой показатель эффективности. Здесь автор имеет в виду, что жизнь в современном обществе требует от каждого человека высокого уровня продуктивности во всех жизненных сферах. (Прим. автора).↩