Японская писательница Ёко Огава (Yoko Ogawa), автор романа «Полиция памяти», опубликованного на ее родине в 1994 году и переведенного на английский в 2019, считает воспоминания фактором, определяющим личность человека. «Отнимать у нас память – это акт насилия, который можно сравнить с лишением жизни», – комментирует она в одном из недавних интервью. Действие романа-антиутопии разворачивается на острове, у жителей которого, в условиях жесткой диктатуры время от времени отбирают какой-либо предмет и обозначающее его слово: проснувшись утром, люди вдруг понимают, что из их картины мира неожиданно исчезли ленты, розы или птицы. Контроль за тотальным насильственным исчезновением всего, что могло бы напоминать о попавшем под цензуру объекте и понятии, поддерживает полиция памяти, вламываясь в дома и проводя проверки и обыски – конфискуя фотографии, книги, рисунки и дневники, где присутствует новое запрещенное слово.

Знакомство с фантастической книгой Огава, случайно приобретенной в книжном магазине в аэропорту, открыло мне параллели с актуальной ситуацией в Беларуси: фабула обнажила много общего с репрессиями, арестами и судами над людьми, чьи вещи вдруг оказались среди заперещенных. Сначала в платьях, шарфах, браслетах, жалюзи усмотрели «неправильный» цвет: сочетание красного и белого, несмотря на их историческое значение и присутствие в символике Беларуси в 1918-1919 и 1991-1995, официальные власти стали связывать с экстремизмом. Затем – как в случае с плакатом активистки Ульяны Невзоровой – преследования начались просто за намек на критику судебной системы: постер, с которым девушка проехала несколько минут в столичном метро, содержал надпись «Этот плакат может стать причиной моего задержания». Также известны случаи, когда людям выносили вердикт, предписывающий нахождение более 10 дней под стражей за «выражение молчаливого согласия» с мирными протестующими.

Зимой 2021 абсурд начал доходить до того, что в центре города днем задерживали 15-летних подростков, а в парке на окраине города – пожилых женщин, занимавшихся фитнесом. 5 февраля 2021 года приговор в виде трех лет колонии усиленного режима получил 29-летний Александр Нурдинов за то, что «срывал растительность с цветочных клумб и бросал ее в сотрудников органов внутренних дел». Молодого художника Романа Бондаренко в ноябре 2020 люди в балаклавах избили до смерти в его собственном дворе – неизвестные прибыли туда срезать красно-белые ленточки «экстремистских» цветов. Несмотря на многочисленные задокументированные кейсы насилия, издевательства и пыток над похищенными, с августа 2020 ни один из представителей органов «правопорядка» не был осужден.

В социальных сетях в настоящее время многие признаются, что покидают квартиры с теплыми вещами, туалетной бумагой, зубной щеткой и другими средствами гигиены в рюкзаках «на всякий случай» – люди, вышедшие после нескольких недель из тюрем, рассказывают о нечеловеческих условиях содержания, антисанитарии и переполненных камерах, куда нередко намеренно подселяют человека с COVID-19. При этом тот же COVID-19 используется работниками тюрем как предлог отказывать родственникам в оформлении передач с предметами первой необходимости и лекарствами для содержащихся в заключении мужей, жен, детей и друзей.

Репрессируют в стране с прижившимся говорящим определением «последняя диктатура Европы» за намерения, осуждающее молчание и мысленную солидарность. И эти эпизоды – не сцены из фантастического романа, а реальность 10 миллионов человек, очутившихся в ловушке кошмара, логика которого не поддается объяснению в терминах критического мышления.

Но вернемся к тезису о репрессии памяти.

Масштабные мирные протесты, призывающие пересмотреть результаты откровенно сфальсифицированных выборов, начались с момента объявления очередной триумфальной победы диктатора Лукашенко, находящегося у власти уже 26 лет, и арестов ключевых фигур оппозиционного лагеря. Журналисты и фотографы, начиная с первой из уличных акций, стихийно возникшей прямо в день выборов 9 августа 2020 года, фиксировали и публично представляли в прессе актуальные события, включая эпизоды агрессивных действий людей в форме. Новости о происходящем в Беларуси разлетались по всей планете, вызывая реакции и шаги со стороны лидеров мировых держав.

Довольно быстро беларусские власти осознали, что фото и видео-документация являются если не серьезной уликой (нередко судьи, чьи действия с момента первых процессов невозможно назвать этически корректными, отказывались рассматривать в качестве доказательств невиновности записи камер видеонаблюдений или фоторепортажи), то компрометирующими свидетельствами «перегибов на местах», и начали охоту на «хранителей памяти». 27 августа 2020, например, милиция одновременно задержала около 50 работников СМИ. Символичным было то, что многих заставляли удалять снимки. На четверых корреспондентов, отказавшихся это делать, составили протоколы за участие в несанкционированной акции. На Skype-суде фотожурналист Александр Васюкович напомнил, что на нем имелись опознавательные знаки, указывающие на профессию фотографа, а значит он не митинговал, а работал – но что тогда является формальной причиной ареста? Игнорирование этого факта подтверждает, что сотрудники ОМОН сознательно препятствовали деятельности корреспондента – предотвращали документацию происходящего. Не давали запоминать?

Огава считает воспоминания «компасом, помогающим ориентироваться в лесу памяти». Беларусские же власти своими действиями активно пытаются изолировать «хранителей новейшей истории», предотвратить появление свидетельств. Проложить по лесу единственную трассу с асфальтом, в чей холодный молчаливый бетон будут укатаны все, кто мог и готов был делиться увиденным. Для японской писательницы книги – «репозитории человеческих воспоминаний», я же могу предложить расширить этот ряд сравнений, добавив туда все носители памяти человека, семьи и нации: фотографии, искусство, устные истории, даже записи в социальных сетях – самом быстром и простом современном способе фиксации пережитого.

Задерживая журналистов (например, журналистку негосударственного ресурса TUT.BY Катерину Борисевич на момент написания этого текста держат в заключении без суда уже 79 дней), арестовывая редакторов, конфискуя фото- и видеотехнику, машина репрессий пытается отобрать у беларусов компасы воспоминаний. Книги, как мы знаем из антиутопии Оруэлла, горят быстро. Но уверена, пока у нас есть карандаш и лист бумаги, палка и холодная земля, мы будем оставлять следы, будем помнить и говорить.

В 1941 году, возле деревни Дрозды под Минском нацисты построили первый в Беларуси концентрационный лагерь для советских военнопленных и гражданских интернированных в возрасте от 5 до 50 лет; тут же, неподалеку, находилось место казни мирных жителей – по приблизительным подсчетам, более 10 000 человек. До настоящего времени место памяти не было должным образом увековечено мемориалом, и братская могила выглядит как заброшенный пустырь – по полю развозит удобрения трактор. В 2017 году две беларусские художницы Василиса Полянина и Леся Пчёлка провели символическую акцию памяти «Плодородная почва», «посадив» в свежевспаханную почву деревянные кресты.

… пока у нас есть палка и холодная земля мы будем помнить.

7.02.2021